ты хочешь спасти от опошления, от обезличивания… в общем, сама вещь… она… тебе… тебе… ну…

Он. Да, мама, конечно…

Она (отцу). Видишь, как мы ошибались. Как плохо знаем собственного ребенка… Верно говорят, что своих детей знаешь хуже всего. Ему вовсе не противно… Он любит, ты же видишь… Ладно, «любит», наверно, не совсем подходящее слово… прости… мы такие неловкие… В общем… я хотела спросить… само по себе то, что отец мне показывал, эта гравюра… может быть, тебе тоже… если б ты пожелал на нее взглянуть и никто бы ничего не говорил, то и тебе тоже…

Сын (успокаивающим тоном). Ну да, мне тоже, конечно…

Он. Тебе тоже? Правда? Ты находишь? Ты не находишь, что это…

Она (обезумев от страха). О нет, стоп, осторожно! Не начинай все сначала… Только без этих слов… таких затасканных… избитых… высокопарных… Видишь, милый, я, кажется, поняла…

Он. Ладно, ладно, хорошо… Раз он у нас такой чувствительный… (Восхищенно.) Такой утонченный… Но в общем, это… а? Ты не находишь?.. (Насвистывает.)

Сын. Да. Довольно круто, не спорю.

Он (восхищенно). Круто. Круто. Круто. Как же я не сообразил! Круто. Теперь буду знать. Иногда ведь достаточно одного-единственного слова…

Она (возбужденно). Да, чтобы все изменилось… чтобы люди поняли друг друга… чтобы можно было… да, правда?

Он. Осторожно! Тебя вечно заносит…

Она. Нет, меня не заносит… (Ее словно прорвало.) Понимаешь, милый, я всегда знала, что такого не может быть… всегда чувствовала, ведь мы очень похожи… И вот теперь я могу сказать тебе, разделить с тобой… правда? Помнишь, как когда-то… когда ты был маленький… когда ты приходил ко мне и что-то показывал… Теперь мы с тобой пойдем… Или нет? Тебе неохота? Ты предпочитаешь сходить один…

Сын. Куда сходить?

Она. Ну, ты же знаешь, я на днях говорила… Это нечто настолько… Нет-нет, не бойся, я слежу за собой… Нечто, что надо посмотреть обязательно, так бы я сказала… Для меня это было потрясение… событие… эта выставка… Но, может быть, ты ее уже видел?.. Нет, ладно, забудь, что еще за допрос… Все, проехали… Но мне хотелось показать тебе… смотри… Нет, не это… не репродукции… (Игриво.) Сейчас увидишь, потерпи секундочку… вернее, услышишь…

Звучит несколько тактов Андре Букурешлиева[5].

Нет…

Он (шепотом). Ты с ума сошла…

Она. Нет, не то… подожди…

Несколько тактов Веберна.

Нет, опять не то… А, вот, знаю… Думаю теперь…

Звучит Моцарт, чуть дольше.

Он. Ну хватит. (Останавливает пластинку.)

Она (чуть не плача). Зачем? Мы так хорошо слушали… Это проникало… наполняло… было так…

Он. Никак не было. Скучища.

Она. Скучища?

Он. Да. Я нахожу это чудовищно скучным.

Она. Ты? Ты не находишь, что это…

Он. Что это что?

Она. Что это… довольно круто…

Пауза.

Да в чем дело, в конце концов?

Он. В том, что это нагоняет на меня тоску… Что я не хочу… Не хочу сейчас.

Она (плачет). О…

Он. Не хочу, пока он здесь… Меня не берет… Я уже ничего не слышу, ничего не чувствую… Все покрывается… чернилами… Скорей, на помощь… Да помоги же мне…

Сын (очень спокойно и чуть снисходительно). Ну вот. Ну вот. Сейчас. Успокойся… Да, кстати, я о другом: только что звонил месье Бертран. Я взял трубку… Он перезвонит.

Он (с облегчением). Когда?

Сын. Я сказал, что ты будешь после восьми.

Он. Ну почему после восьми?.. Я же просил сказать, что буду поздно…

Сын. Извини, но мне ты ничего не говорил.

Она. Да-да. Ты говорил мне.

Он. Нет, ему.

Она. Нет, мне.

Сын. Вот видишь.

Он. Чтобы тебя защитить, твоя мать что угодно готова сказать…

Сын. Нет. Ты же знаешь, она никогда не врет.

Он. Он еще учить меня будет! И вообще, о ком ты говоришь? Кто это она?

ИССМ, или То, что не имеет названия

Пьеса впервые поставлена в феврале 1973 г. в Театре Пьера Кардена.

Режиссер-постановщик — Клод Режи.

Исполнители:

Он — Мишель Лонсдаль.

Она — Доминик Бланшар.

М1, М2, М3 — Франсуа Дарбон, Жерар Депардьё, Мишель Робен.

Ж1, Ж2, Ж3 — Николь Исс, Паскаль де Буассон, Татьяна Мухин.

Он. Уничижение? У-ни-чи-же-ни-е. Да, именно так: уничижение. Мы занимались уничижением. Вы могли бы также назвать это злословием. Или сплетнями. Но вы предпочли «уничижение». Понимаю… Сказать по правде, я этого ждал. Ты ведь тоже этого ждала, разве нет? Мы оба этого ждали. И довольно давно…

Она. Да… Я видела, к чему все идет. Все было слишком уж хорошо…

Он (со вздохом). Что ж теперь делать? Надо смириться с обстоятельствами. Ничего не попишешь. Видите, какой у всех смущенный вид? Они как будто не знают, куда себя деть. Их смущение могло бы заставить вас сдержаться… Ведь так бывает, разве нет? Хотите смутить кого-нибудь, но от этого сами смущаетесь, и настолько, что лучше уж оставить все как есть… Я не очень складно объясняю, но вы ведь меня понимаете — все это так, замечания по поводу.

Она. Откровенно говоря, я рассчитывала на что-то в этом роде. Но, кстати, вы же не смутились.

Он. Я? Не смутился? А может, все же смутился? Да, пожалуй, есть немного.

М1. Посмотрел бы я на вас, если б вам пришлось услышать такое в свой адрес… Нет, это выше моих сил.

Ж2. Должна признаться, я тоже… когда слышу такое, всегда думаю: и меня, верно, разбирают по косточкам за моей спиной.

Он. Вот видите, она уже пришла в себя. Вы нас пробудили. У нас открылись глаза. Просто удивительно, как все сразу сделалось обычным, нормальным… Чуточку пресным… Или мне только кажется?

М1. Ничего подобного. Я, знаете ли… такого рода возбуждение… я нахожу его отупляющим.

Ж2. Мы вообще-то… занимались тем, что перемывали косточки этим несчастным Дюбюи… Пожалуй, мы немного увлеклись.

М1. Так забудем их, ради всего святого! Давайте найдем другую тему для разговора.

Он. Да-да, вы правы. Я и сам об этом думал. Я легко могу переключиться на любой другой сюжет.

Ж3. Только не надо смотреть друг на друга с таким видом…

Он. Ну-ну, полно, не будем преувеличивать. Мы просто хотели всех развлечь, блеснуть остроумием, покрасоваться, выплеснуть наружу агрессию, чувство вины… Мы хотели пощекотать себе нервы, сделать приятное… слиться воедино, разделиться… убить, сожрать, освободиться… Да что толку перечислять, все это знакомо до боли. Этим занимаются все. Незачем бить себя в грудь. Все уже позади. Нас призвали к порядку. Это заслуга месье: